Боевая слава пришла к ним осенью сурового сорок второго, когда в предгорьях Кавказа рушили переправы врага через бурный Терек. Весной сорок третьего 46-й ночной бомбардировочный женский авиационный полк стал гвардейским — первым среди трех женских авиационных полков Военно-Воздушных Сил. За сражения на "Голубой линии", так гитлеровцы называли свой оборонительный вал на Кубани, полку присвоили наименование — "Таманский".

За годы Великой Отечественной полк совершил 23670 боевых вылетов, 23 летчицы и штурмана стали Героями Советского Союза, все — кавалерами многих орденов и медалей. Из когорты отважных и Серафима Амосова. Недавно мы встретились с ней во Дворце культуры одного московского завода. Серафима Тарасовна делилась с молодыми досаафовцами воспоминаниями о минувших сражениях, о ночных налетах на вражеские объекты, о том, как приходилось преодолевать зенитный огонь, маневрировать в ослепляющих лучах прожекторов. Она была проста и обаятельна в своем строгом костюме. На груди — несколько рядов орденских планок. А на другой день мы сидели с ней в ее уютной московской квартире. Амосова-Тараненко неторопливо рассказывала о далеких фронтовых годах, о своей юности, вспоминала о том, какие дороги привели ее в авиацию. Родилась и выросла в Сибири. Училась в школе, в ФЗУ. Работала пионервожатой в одной из красноярских школ.

— На всесоюзной конференции пионервожатых, — вспоминает Амосова, — мне посчастливилось видеть и слушать Надежду Константиновну Крупскую...

— Любила в юности забираться с ровесницами на знаменитые Красноярские столбы, — продолжает моя собеседница, — встречать на вершинах скал восход солнца, любоваться розовым утром и провожать алые закаты. Подолгу стояли на вершине скал выше огромных и вековых деревьев. Вокруг расстилалась безбрежная тайга — беспредельный темно-зеленый океан. А над тайгой — бесконечное зовущее небо. Здесь, на скалах, испытывала такое чувство, как будто я в полете. Вот тогда и родилась мечта о небе. По путевке комсомола начала учиться в красноярском аэроклубе Осоавиахима. Вначале Амосова летала на планерах. Мечтала стать летчицей, управлять самолетом. Учеба в летной школе. Пилот Гражданского воздушного флота. Водила самолеты по самой протяженной по тому времени и сложной трассе: Москва—Иркутск. Война. Когда Марина Раскова начала формировать для фронта женские авиачасти, Амосова поспешила к ней. Полк Евдокии Бершанской отправляли на фронт. Амосову в эту часть назначили командиром эскадрильи, а в декабре сорок второго, как самую опытную, — заместителем командира полка по летной части.
— Никогда не забуду первую боевую ночь в районе Краснодона, — задумчиво говорит Серафима Тарасовна. — Митинг на аэродроме. Волнение. Время было тяжелое! Враг упорно рвался в глубь страны. И нам не терпелось быстрее идти в бой. Первыми уходили на задание коммунисты и комсомольцы. В небо поднялись три У-2: командир полка Евдокия Бершанская со штурманом Софьей Бурзаевой, за ней я с Ларисой Розановой. Третьей была машина командира эскадрильи Любы Ольховской со штурманом Верой Тарасовой. У каждого экипажа точно обозначен объект для бомбового удара. Амосова с Розановой должны сбросить бомбы на шахту, в которой, по данным разведки, расположился штаб противника.
— Вот мы над районом бомбежки, но в воздухе все тихо, на земле спокойно. Начали уже нервничать — не проскочили ли "свою шахту". Делаем один заход, второй... Сверили еще раз карту с местностью. Все ориентиры вроде бы точные, расчеты правильные. Но почему же тогда молчат зенитки, не вспыхивают прожекторные установки? Не может быть, думаю, что нас не слышали, не обнаружили! Однако просто фашисты не поверили, что какая-то тихоходная "тарахтелка" может их побеспокоить. Не предполагали враги, что эта "тарахтелка" сумеет ударить по их тщательно замаскированному штабному гнезду. Сбрасываем бомбы на шахту. Внизу раздаются взрывы, возникает пожар.

На аэродроме тем временем томительно ждали: первый полет на боевое задание. Мало ли что может случиться. И едва экипажи Бершанскои и Амосовой приземлились и зарулили на стоянку, как девушки сразу попали в объятия подруг. Командир дивизии полковник Попов' пожал руки, поздравил с боевым крещением: "Молодцы! Так держать!" Ждали Ольховскую. Долго не расходились, надеялись, что и третий экипаж скоро появится. Но он не вернулся.
— Полк тяжело пережил гибель Любы Ольховской и Веры Тарасовой, — говорит Амосова. — Позже стало известно: упавший самолет,нашли жители поселка Красный Луч и тайно от оккупантов похоронили наших замечательных боевых подруг. Серафима Тарасовна замолчала, опустив голову, задумалась. Нарушаю молчание.
— На задания ваш полк обычно уходил ночью, действовать приходилось в одиночку. Как удавалось помогать друг другу в трудную минуту?
— Взаимовыручка — первейшая заповедь советских летчиков. Этого закона держались и мы.

Амосова приводит примеры. ...На Кубани шли ожесточенные бои. Недалеко от станицы Славянской воздушная разведка днем обнаружила большое скопление живой силы и техники врага. Танки, автомашины, артиллерия тщательно замаскированы. Летчицам поставили задачу — нанести по противнику бомбовый удар. На задание ушли всем полком. Ведущей была заместитель командира по летной части капитан Амосова. Штурман ведущего — Женя Руднева. Машины поднялись в воздух с интервалом в три минуты. Каждый экипаж строго выдерживал курс, установленные высоту и скорость. Летели спокойно. Где-то там, под крылом, проплывали яблоневые и вишневые сады. Их запах, казалось, проникал даже в кабины. Ночь бережно, как мать, прятала звездных дочерей под своим покровом. Внизу темнота, ни одного огонька. Фашисты пока ничем себя не обнаруживали. Они давно поняли, что с этими русскими "кукурузниками" (как называли По-2) раньше времени лучше не связываться. Вдали блеснула стальным отсветом река. Ее характерный изгиб был ориентиром. На противоположном берегу — вражеская цель. Экипаж Амосовой встал на боевой курс. Женя Руднева выбросила за борт осветительную авиабомбу. Вокруг стало светло. Девушки видят цель. Женя нажала рычаг: две стокилограммовые бомбы сорвались с держателей и полетели вниз. И в тот же миг все загрохотало. Вспыхнули прожекторы, Амосову ослепило тугим лучом света... Бросая машину из стороны в сторону, летчица виражила, переходила в крутое скольжение, но вырваться из губительного огня и смертоносных снарядов зениток не удавалось. Вражеские прожекторы прочно держали машину в скрещении ослепляющих лучей. Появились пробоины в плоскостях. Пока Амосова крутилась в лучах прожекторов, из мрака ночи подлетела на выручку машина Дины Никулиной. Она сбросила бомбы на прожекторную установку. Точное попадание — и прожектор погас, замолчала и зенитная батарея. Через минуту лучи остальных прожекторов, как щупальца, шарили по небу в поисках самолета. Никулину, в свою очередь, выручил экипаж Марии Смирновой и Тани Сумароковой. Девушки подкрались незаметно к зенитной батарее и своими бомбами заставили ее замолчать. Так, поддерживая друг друга, летчицы работали над целью почти до рассвета. Серафима Тарасовна вновь замолчала, мысленно представляя ту далекую ночь, полет сквозь огонь, свет прожекторов.
— Никогда не забуду, как пришлось нам обрабатывать передний край противника у села Булганак. Тогда не было времени даже подумать о страхе. А теперь, спустя годы, продолжает сниться порой тот кромешный ад. В небе, казалось, не оставалось места от разрывов снарядов, от трасс эрликонов. И как удалось вырваться из сплошной кутерьмы — до сих пор трудно понять. Стоял полк в ту пору в небольшом кубанском рыбацком поселке Пересыпь. Предстояло нанести бомбовый удар по противнику на Керченском полуострове, где зацепился советский десант. Когда солнце бросило свои прощальные лучи на землю, экипаж Амосовой встал на курс. За ней поднялись в воздух другие машины.
— У меня за штурмана, — вспоминает Амосова, — летела заместитель командира полка по политчасти Евдокия Рачке-вич — подвижная, энергичная, говорившая с украинским акцентом женщина. Она еще до войны окончила Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. За время боевых действий на Северном Кавказе мы с ней сделали 32 боевых вылета. Друг друга понимали с полуслова. В том вылете зашли со стороны, с которой противник меньше всего нас ожидал. Миновали Керченский пролив, пошли над неспокойным Азовским морем. Над целью сбросили САБ (повесили фонарь, как тогда говорили) и бомбы. Заговорили зенитки, эрликоны, черноту неба пронзили лучи прожекторов. В миг все обрушилось на беззащитный фанерный По-2. Смерть плясала вокруг. Казалось, гибель неминуема. Но наш комиссар держалась спокойно. Ее выдержка передавалась и мне. Решили обратно пробиваться через наш плацдарм: лететь над вражескими позициями было уже невозможно. Но тут неожиданно возникло новое осложнение. Над плацдармом в районе Жуковки появились фашистские бомбардировщики и начали сбрасывать смертоносный груз. По ним ударили зенитчики. Маленький По-2 оказался между двух огней. Когда дотянули свою плохо управляемую машину до аэродрома, механики насчитали в самолете свыше двухсот пробоин.
— Серафима Тарасовна, Вам приходилось участвовать и в боях над Малой землей и Новороссийском?
— Да, наш полк активно действовал в этом районе. Жители города, конечно, видели, как мы жгли ночами вражеские склады с боеприпасами и горючим. А прорываться к ним было ох как трудно! Надо было подойти на большой высоте, убрать газ, бесшумно сбросить бомбы с пикирования и поскорее удалиться. Гитлеровцы боялись наших налетов. При появлении кого-то из нас, как подтверждали пленные, по радиосети оповещали всех: "Внимание! В небе советские дамы, не выходить из укрытий!" Война стала историей. Выросло новое поколение смелых и отважных наследников героев минувших сражений. Но ветераны по-прежнему в строю. Вот и теперь Серафима Тарасовна Амосова-Тараненко то и дело посматривает на часы. Спешит на встречу с учащимися. Беседа наша подходила к концу. Поднимаюсь, замечаю на одной из стен комнаты портрет молодого офицера в летной форме.
— Это наш сын, Андрей, — перехватив мой взгляд, поясняет Серафима Тарасовна. — Пошел по стопам родителей. Служит в ВВС. Летчик первого класса! Два других наших сына — инженеры. Детьми мы довольны. Выросла хорошая смена.

Е. КОЛОМИНА

Крылья Родины №10 октябрь 1982